Сегодня любимой актрисе миллионов кинозрителей — Евгении Добровольской — 55. Жизнь никогда не баловала, выходила замуж и разводилась, родила четверых детей от четырех разных мужчин. Нынешний муж актрисы моложе ее на 10 лет. Но в чем не откажешь Евгении — это в оптимизме. А ее судьбу лучше всего характеризует фраза из песни Аллы Пугачевой: «Жизнь меня порой колотит и трясет…»
Впрочем, слово Евгении Добровольской.
Первое детское воспоминание: я в яслях на даче в Видном, куда нас вывезли на лето. Жду родителей, смотрю на безнадежно высокий забор и ем пуговицы. На мне красное платье в белых кисках. Я нервничаю, отрываю пуговицы, засовываю в рот, жую, как конфетку, а потом проглатываю. Так все и съела… К счастью, обошлось без последствий. Видно, нас так кормили, что пуговицы были не самым худшим питанием.
Я поздний ребенок и не скажу, что долгожданный. В яслях жила круглый год. Родители занимали руководящие посты, им было не до меня. Папа уходил в шесть утра, мама в семь, возвратились оба в восемь, если было квартальных или иных отчетов. Долгое время я думала, что так и надо: проводить каникулы в пионерском лагере, а дома по вечерам быть выгнанной в другую комнату, потому что родители устали, смотрят телевизор и у них нет сил почитать мне книжку. И только потом, наслушавшись от подружек, как мама по утрам заплетает им косички, а папа на ночь рассказывает сказку, поняла, что я, оказывается, брошенная и ненужная, и испытала от этого страшную боль.
Хотя, не знаю, может, так и следовало со мной поступать? Родители рассказывают, что в детстве я была чудовищным ребенком. В садике воспитатели даже привязывали меня к батарее, чтобы не мешала другим детям одеваться. А старшая сестра, приходя из школы, запирала в туалете до возвращения папы и мамы — до того я ее доставала. Однажды я так же поступила с ней, и с тех пор она вела себя более осмотрительно.
Но даже тогда, в подростковом возрасте, несмотря на ссоры и беспрерывные конфликты с родителями, я их любила. Теперь же, когда прошло время, поняла: все мои успехи — для них. Мне было все равно, дадут мне очередное звание или награду или нет, а на глазах родителей блестели слезы радости, когда они осознали, что из никчемной, брошенной ими девчонки, московской шпаны из подворотни, выросло что-то путное. Я их люблю, и еще мне их очень жаль…
А вообще, в этом странном воспитании были и свои плюсы. Полная незаинтересованность папы и мамы в моей жизни обеспечивала свободу, воспитывала характер. Подружек по детсаду водили в студии и кружки.
Мне же, предоставленной самой себе, совершенно нечем было заняться, и я напрашивалась с ними «за компанию». Вот и получилось, что я занималась сразу художественной гимнастикой, балетом, театром и танцами. Балетную студию вела известная балерина Татьяна Постникова. Первое выступление, первое телевидение случилось в ее танцклассе. В шесть лет в «Бременских музыкантах» танцевала принцессу, Когда мама, наконец, поняла, что я хочу связать будущее с балетом, было уже поздно, возраст ушел.
В пятом классе, выпросив у папы денег, я купила пианино и сама наняла преподавателя музыки. Потом сама поступила в театр-студию на Красной Пресне под руководством Вячеслава Спесивцева, где в четырнадцать лет сыграла Джульетту. В школе всегда была отличницей, вот только в комсомол не приняли из-за хулиганского поведения…
У меня на все хватало времени и желания. После кружков и студий были еще и дискотеки, и катки, и темные подворотни… Дружила я только с мальчишками, домой возвращалась поздно, ничего и никого не боялась. Стала осторожней лишь после того, как нарвалась на маньяка. Шок от той встречи запомнила на всю жизнь. Ночью в школьном дворе мне приставили к горлу нож и сказали: «Пошли!» Но я каким-то образом исхитрилась ударить гада по колену своим тяжелым сапогом и побежала к гаражам, где всегда кто-нибудь ковырялся с машиной. Ноги не держали, вместо крика о помощи из горла вылетал шепот. Сейчас я этот сдавленный всхлип «Помогите!» использую в спектакле «Гримерная».
Поскольку дружила с мальчишками, девочки использовали меня как посредника в сердечных делах: «Пойди, передай ему». Пока раз за разом «передавала», «он» в меня влюблялся, и получалось: я разлучница. Наблюдая, как легко пацаны очаровываются одной, а потом другой, в любовь я не верила и не считала нужным тратить время на пустые переживания. У меня было много других важных дел. В седьмом классе, например, поехала в институт стоматологии исправлять зубы, которые росли вкривь и вкось. Врачи очень удивились: «Девочка, ты одна?! А где родители?». Потом долго ходила с пластинкой на зубах, шепелявила, но знала: надо терпеть, потому что уже тогда решила стать артисткой.
Решить-то решила, но меня опять подвел характер: поступление в театральный я провалила. Прихожу на первый тур и слышу от никому не известных теток-экзаменаторш: «У вас вот этого не хватает, того не достает». Ну и не сдержалась, резанула: «А сами-то вы, вообще, кто?!» Естественно, в ГИТИСе на мне поставили жирный крест.
Раз не получилось поступить в Москве, решила податься в Питер. Там познакомилась с Никитой Михайловским, который тогда перешел на второй курс, но уже был звездой после картины «Вам и не снилось». Мы бродили по Питеру, пару раз переночевала в его небольшой квартирке, где по вечерам собиралось много народу. Мастером курса, на который я хотела поступать, был знаменитый режиссер Игорь Владимиров. Он мне сказал: «Уверен, ты будешь учиться в Москве. Возвращайся к папе-маме, нечего тебе скитаться по общежитиям. Не пройдешь там, приезжай, возьму сразу на второй курс».
Во время своего путешествия в Питер я опять нарвалась на маньяка. Попалась на элементарную приманку: «Девочка, хочешь сниматься в кино?» Вместо киностудии завел он меня в какие-то развалины, на стройку. Но не на ту нарвался. Внешность ангела — в семнадцать мне нельзя было дать больше четырнадцати — была обманчива: на этот раз звезданула насильника доской по башке. Очень злилась на себя за то, что с моим, как мне казалось, цинизмом поверила в сказку, Дура!
Вопреки совету Владимирова к папе с мамой я больше не вернулась. Пошла работать уборщицей в Театр имени Моссовета, мыла сцену.
И Раневскую видела, и Плятта, и все спектакли бесплатно пересмотрела. С ведром и шваброй в этом театре тогда трудились многие девчонки, которые впоследствии окончили Школу-студию МХАТ. Униженной и оскорбленной я себя совсем не чувствовала. Артисты уважительно к нам относились, понимая, что такое положение временное и скоро мы можем стать коллегами.
Не проработала я в театре и полутора месяцев, как мне позвонила подружка с предложением за компанию сходить на кинопробы. Было интересно побывать на «Мосфильме», и я поехала.
В предбанник киностудии набилась толпа девчонок, мечтавших стать артистками. Я поняла: это «засада» — и устроилась на батарее в углу. Проходя мимо, ассистент по актерам вдруг ткнул в меня пальцем и сказал: «Вот вы, назовите фамилию, имя, телефон». Не знаю, чем он руководствовался, но в результате я получила главную роль в фильме Павла Чухрая «Клетка для канареек».
С тех пор каждый год Павел Григорьевич обещал, что возьмет меня в новую картину. Время шло, и вот в прошлом году, когда моему дебютному фильму исполнилось почти четверть века, я слышу. Чухрай запустился с новым проектом и ищет «молодую Добровольскую» на главную роль… Увы, уже ничем помочь не смогу.
Тем не менее не устаю говорить ему спасибо за то, что отстоял меня. Худсовет хотел, чтобы снималась красивая и замечательная Наташа Вавилова, сыгравшая в фильмах «Москва слезам не верит» и «Розыгрыш». Но Павел Григорьевич сказал: «Нет. Будет играть вот ЭТО».
Даже несмотря на то, что пришлось меня переозвучивать из-за специфического говора, доставшегося все из той же московской подворотни…
Люди. Жизни. Судьбы.
Поделиться: