Сегодня Василию Макаровичу Шукшину исполнилось бы 90 лет.
Он ворвался в литературу стремительно, как вспоминал Вячеслав Пьецух: «Писатели моего поколения очень трудно добивались того, чего он достиг быстро и, по-моему, безболезненно. Я 12 лет ходил в «Новый мир», пока не напечатали первое мое сочинение, а его начали печатать сразу. И это было справедливо, недаром прозу Шукшина сразу полюбили те, кого я называю «квалифицированными читателями».
На самом деле о безболезненности не может быть и речи. Суровая проза жизни вызревала в Шукшине не один год, и к своему появлению на страницах ведущих советских изданий, он был уже человеком глубоко страдающим, наполненным знанием жизни и человеческих характеров едва ли не «под завязку». Они жили в нем, как на большом экране, вот почему ему было так несложно описывать малейшие детали и интонации.
Когда зрелый мастер приходит в литературу в достаточно юном возрасте (к Шукшину это практически не относится, он к своему дебюту почти четвертый десяток разменял) — у коллег возникает масса вопросов и первый из них — как можно будучи таким молодым писать столь глубокие вещи? Возможно, кто-то из «старичков» снабжает юное дарование сюжетами, помогает выписывать характеры?
В 90-е годы я подробно исследовал творчество Николая Васильевича Гоголя и обнаружил одну удивительную вещь. Цитирую:
«Когда вышла первая часть «Вечеров на хуторе близ Диканьки», Гоголю было всего 22 года. И молодость сыграла с ним злую шутку: маститые петербургские критики тут же подвергли его авторство сомнению – мол, не может этот Гоголь так мастерски владеть словом, хотя бы потому, что вряд ли знает множество мельчайших деталей, которыми пестрят «Вечера…».
На самом деле Гоголь готовил свою первую книгу по крайней мере шесть лет. Вот как вспоминает об этом его одноклассник Любич-Романовский. Гоголь вечно пропадал где-нибудь на рынке, у мужиков, слушал, что говорили, и записывал в имеющуюся при нем всегда книжечку. В частности, «Книга всякой всячины» содержит в себе сведения, которые мы потом находим в «Вечерах». Здесь были и частушки, и описание малороссийских обрядов, и эпиграфы, и словарный запас малороссов, и имена, даваемые при крещении. Например, Солоха, Параска, Данила, Гавря, Андрий, Хивря, Хома, Оксана, Левко, Пидорка. Кроме того, тетрадь содержала загадки, пословицы, поговорки и фразы, распространенные в Малороссии. Эта пухлая книга на краю содержала обрезанный алфавит, чтобы можно было сразу найти необходимое. Она была беременна аккуратными вкладками из папиросной бумаги, которая, в свою очередь, содержала рисунки».
Примерно подобная ситуация возникла и с романом «Тихий Дон» Михаила Шолохова, у которого десятилетиями пытались оспорить авторство, опираясь на тот же факт, мол, молод еще…
Но в том-то и дело, что классическое произведение зреет у автора не один год и наполняется содержанием не сразу и не вдруг.
Могу судить об этом по своему собственному опыту. Первое мое крупное произведение было бездетальным, куцым, не цепляло, а потому я обратился к маститому писателю с просьбой помочь. Он ничто не исправлял — только сделал на полях заметки: «Здесь так и прет газета», «Тут бы добавить размышлений», «Диалог получился «телеграфным», словно за каждое слово вам придется доплачивать по три копейки из собственного кармана». «Здесь человек думает, сопоставляет факты, а у вас галопом»…
Работал над повестью я еще полгода. Во-первых, произведение из куцего журавля превратилось в прекрасного лебедя, во-вторых, сюжет стал более завораживающим, и, наконец, все люди, которым я показывал «переписанное» уверили меня в том, что написано, как в настоящей книжке.
Как вызревал Шукшин? Как он выстрадал умение так строить и писать свои произведения, что каждое слово эхом отзывалось в сердцах миллионов людей?
Во-первых, очень суровое детство, Васе было четыре года, когда расстреляли отца во время коллективизации. Во-вторых, голодный почти непосильный подростковый период, когда нужно было выживать. Не менее сложное отрочество, когда приходилось постигать сермяжную правду жизни практически без подстраховки, самостоятельно. И ведь легко могли сломить, растоптать.
Ведь и практически во всех фильмах Василий Макарович не играл роли, а исполнял собственную жизнь, привнося в кинообраз себя без остатка.
Если живешь за многих людей, пропуская через сердце их беды и горести (много ли было в те времена радости), раздаешь душу без остатка, жизнь получается недостаточно продолжительной. Вот и Макарыч, как звали его друзья, прожил очень мало, 45 лет.
Но гениям и столько времени достаточно, чтобы навечно прорасти в сердцах других.
Премьерный рассказ Василия Шукшина «Двое на телеге».
Фото с сайта: http://literaturniy_kwest_nsk.tilda.ws/shukshin
Поделиться: